Ну вот, опять эти корпоративы. Мужу его шеф, Сергей Викторович, сказал «явиться с женой», ну и я, как дура, поехала. Хотя терпеть не могу эти посиделки. Все эти подхалимские улыбки его коллег, дешевая водка и салат «Оливье», который уже изо рта лезет. Сергей Викторович, он, конечно, мужик видный. Лет под пятьдесят, но крепкий такой, уверенный. На мою юбку поглядывал весь вечер, я заметила. Выпила я не мало. Чтобы не так скучно было. Дима мой уже к концу вечера совсем зеленый был, под стол чуть не свалился. А шеф его – ни в одном глазу....
Жара в тот день стояла адская, воздух над полем колыхался, словно расплавленный сахар. Я пил воду из пластиковой бутылки, обливаясь потом, и с тоской смотрел на оставшийся клочок нескошенной травы у забора. Сенокос — дело тяжёлое, а один — так вообще каторга. И тут услышал знакомый голос с другой стороны изгороди: — Эх, Иван, один-то как? Мужики твои куда подевались? Перегнулась через забор моя соседка, Галина. Вдова, лет под сорок пять, но таких как она женщин надо в столицу возить на выставку. Высокая, крепкая, в застиранном платье, которое...
Это место не было похоже на обычную поликлинику с её вечными очередями и выцветшими плакатами на стенах. Здесь всё дышало деньгами и приватностью: приглушённый свет, дорогая деревянная мебель, тихая, почти интимная атмосфера. «Здесь лучшие специалисты, дорогая. Не экономь на здоровье», — сказал он, целуя её в лоб перед выходом на работу. А в кабинете гинеколога царила стерильная, ледяная прохлада. От этого мурашки по коже бежали ещё быстрее. Я сидела на этом ужасном кресле, застеленная одноразовой пелёнкой, и чувствовала себя абсолютно голой,...
Последний автобус из города N в провинциальный городишко, где я снимал комнату, всегда был лотереей. То он битком набит сонными студентами и пьяницами, то пустой, как вымерший. В тот вечер мне повезло — или нет, я до сих пор не решил. Я заскочил почти перед самым отправлением, швырнул рюкзак на багажную полку и плюхнулся на первое попавшееся сиденье сзади. Воздух был спёртый, пахло сиденьями из кожзама и пылью. Я уткнулся лбом в прохладное стекло и закрыл глаза, пытаясь отогнать головную боль после долгого дня. На очередной остановке дверь с...
Этот вечер должен был быть как все остальные. Отец уехал на какую-то скучную презентацию, оставив меня, студента-второкурсника, одного в доме. Мачеха, Алла, вернулась раньше — я услышал, как хлопнула дверь и её шаги в прихожей. От неё пахло дорогим вином и вечерней прохладой. Она была слегка пьяна, это было заметно по её томной улыбке и блеску в глазах. «Андрей, ты тут?» — донёсся её голос из гостиной. Я мыча что-то в ответ, уткнулся в монитор, делая вид, что усердно учусь. На самом деле, в наушниках стонали актрисы, а на экране...
Меня зовут Алиса, мне тридцать два, и мой мир треснул по шву ровно три месяца назад, когда муж сообщил, что уходит к другой. Не к молоденькой дуре, нет — к ровеснице, своей коллеге, с которой у них, оказывается, уже два года был «духовный роман». Эта фраза — «духовный роман» — вызывала у меня приступы тошноты хуже, чем сам факт измены. После десяти лет брака я осталась с квартирой в ипотеке, работой менеджера в скучном офисе, которая внезапно показалась абсолютно бессмысленной. Вот в этом состоянии я и пролистывала один вечером Telegram,...
Душный, сладковатый запах старого купе, перебиваемый железным скрежетом колес. Я всегда любил поезда за эту особенную, оторванную от мира атмосферу. Как будто время замирает, а все проблемы остаются там, на перроне. Я ехал из Питера в Москву по срочным делам, уставший и измотанный неделей переговоров. Мне бы просто выпить, уснуть и забыться. Моими попутчиками оказалась пара. Он – Михаил, крепкий, лет пятидесяти, с уставшим лицом и сединой на висках, с головой ушел в планшет с какими-то графиками, пробурчал что-то невнятное в ответ на кивок при...
Меня зовут Артём, мне двадцать шесть, и я уже пятый день тлел от скуки в этой проклятой больничной палате. Сломанная нога, подвешенная к этой дурацкой балке, чесалась под гипсом так, что хотелось кричать, а от вида бежевых стен и запаха антисептика уже начинало подташнивать. Единственным светлым пятном в этом царстве стерильности и тоски была она — медсестра Вика. Виктория. Не Вика для всех, а именно Виктория для меня, хотя я ни разу не осмелился назвать ее так вслух. Лет тридцати, не больше. Высокая, с такой осанкой, будто она не капельницы...
Жара стояла такая, что даже мухи на подоконнике барского дома ленились жужжать. Воздух над усадьбой дрожал. Емельян Петрович, развалясь в кресле у открытого окна, чувствовал, как потная рубашка липнет к спине. Тоска зеленая одолевала барина. И тут взгляд его упал на группу крестьянок, возвращавшихся с покоса, их загорелые шеи блестели от пота, а на спинах темнели мокрые пятна. В голове Емельяна Петровича, тяжёлой и разгорячённой хмелем после обеда, созрела идея. Он цыкнул на верного холопа Степана, дремавшего у двери. — Степан! Сбегай, собери...
