Элеонора Викторовна сидела за своим массивным дубовым столом, не глядя на меня, просматривая папку с моим именем. Папку моих провалов. Долгов. Просчетов, которые стоили компании кучу денег. — Итак, — ее голос был холодным, как сталь, без единой нотки тепла. — Подводим итоги. Твой проект провалился. Компания потеряла триста тысяч. Твоя зарплата за следующие полтора года уйдет лишь на частичное покрытие ущерба. У тебя есть что сказать? Я молчал. Что я мог сказать? Она была абсолютно права. Я облажался по полной. Мои ладони вспотели, а сердце...
Десятое сообщение за вечер. «Лера, давай просто поговорим. Пожалуйста». Отправлено. И снова этот противный, тошнотворный значок «прочитано», который так и не сменится на ответ. Я швырнул телефон на диван и потянулся за бутылкой пива. Идиот. Последний идиот в этой вселенной, который не может понять, что его вытерли об себя и выбросили. Прошел уже год, как она ушла к тому усатому мудаку со своей фирмы. А я все никак не мог вырубить в себе эту дурацкую надежду. Этажерка в голове, которая шептала: «А вдруг? А может, она просто проверяет?». Я...
Мы с Леной хотели как лучше. «Отдохнуть, перезагрузиться, оживить страсть», — как говорилось в рекламе этого чертового курорта где-то в Турции. Пятизвездочный отель, «все включено», бары, бассейны, ночные клубы. Идиллия, блять. Идиллия, которая для меня превратилась в самый жаркий и унизительный ад. Всё началось в этом самом клубе на территории отеля. Музыка гремит так, что дрожит пол, воздух густой от смеси духов, пота и алкоголя. Лена, моя скромница Лена, в каком-то коротком платье, которое я раньше на ней не видел, уже изрядно набралась...
Сердце колотилось где-то в горле, тяжело и гулко. В ушах стоял оглушительный звон, в котором тонули доносящиеся из гостиной обрывки смеха и музыки. Вечеринка у Андрея и Лизы постепенно выдыхалась, но я не мог заставить себя уйти. Не потому, что было весело, а потому, что не мог оторвать глаз от нее. Лиза. Жена моего лучшего друга. Она сидела напротив, развалясь в мягком кресле, и ее нога, закинутая на ногу, медленно покачивала туфелькой на тонком каблуке. Она была пьяна. Изрядно. Глаза блестели влажным стеклянным блеском, губы были приоткрыты,...
Меня зовут Артём, мне двадцать шесть, и я уже пятый день тлел от скуки в этой проклятой больничной палате. Сломанная нога, подвешенная к этой дурацкой балке, чесалась под гипсом так, что хотелось кричать, а от вида бежевых стен и запаха антисептика уже начинало подташнивать. Единственным светлым пятном в этом царстве стерильности и тоски была она — медсестра Вика. Виктория. Не Вика для всех, а именно Виктория для меня, хотя я ни разу не осмелился назвать ее так вслух. Лет тридцати, не больше. Высокая, с такой осанкой, будто она не капельницы...
Жара стояла такая, что даже мухи на подоконнике барского дома ленились жужжать. Воздух над усадьбой дрожал. Емельян Петрович, развалясь в кресле у открытого окна, чувствовал, как потная рубашка липнет к спине. Тоска зеленая одолевала барина. И тут взгляд его упал на группу крестьянок, возвращавшихся с покоса, их загорелые шеи блестели от пота, а на спинах темнели мокрые пятна. В голове Емельяна Петровича, тяжёлой и разгорячённой хмелем после обеда, созрела идея. Он цыкнул на верного холопа Степана, дремавшего у двери. — Степан! Сбегай, собери...
Меня зовут Максим, и в тот вечер я был просто вещью. Мебелью. Ковриком у двери. Это было моё официальное положение, мой статус, утверждённый её указом. А «она» – это Вика. Виктория Сергеевна для всех остальных, но для меня – просто Госпожа. Моя девушка. Хотя слово «девушка» звучало сейчас как насмешка. Всё началось с её взгляда за ужином дня три назад. Таким томным, игривым и одновременно железным. «Подружки хотят на тебя посмотреть, – сказала она, облизывая кончик вилки. – В твоём, значит, настоящем качестве. Устроим маленький девичник». У...
Солнце пекло немилосердно, воздух над полем дрожал от зноя, густо пахло пыльцой, травой и потом. Стояла та самая мертвая тишина полдня, когда даже птицы умолкали, нарушаемая лишь мерным, сонным стрекотом кузнечиков да звонким вж-ж-ж кос, которыми мужики ровняли высокие заросли тимофеевки. Барская коляска, подняв тучи пыли, подкатила к краю поля. Из неё, морщась от солнца, вышел сам барин, Емельян Петрович. В тонком городском сюртуке он выглядел тут инородным, праздным существом. Мужики, завидев его, засуетились, выпрямились, сняли шапки,...
Воздух в его кабинете всегда пахнет дорогим кожаным креслом, сигарным дымом и чем-то ещё – холодной, металлической властью. Я стояла посреди огромной комнаты, чувствуя себя обнаженной, хотя на мне было всё то же самое синее платье, в котором я пришла сюда три месяца назад просить деньги. Тогда оно казалось мне таким шикарным, таким взрослым. Теперь же – дешёвка с рынка, которая трется о коленки и впивается в мокрые подмышки. Я пыталась дышать глубже, но этот воздух обжигал лёгкие. Он сидел за своим массивным дубовым столом, откинувшись на...
